Смешные анекдоты и приколы [Страница № 669]
Он (Н. В. Гоголь) бывал шутливо-весел, любил вкусно и плотно
поесть, и нередко беседы его с Михаилом Семеновичем Щепкиным
склонялись на исчисление и разбор различных малороссийских
кушаньев. Винам он давал названия квартального и городничего, как
добрых распорядителей, устрояющих и приводящих в набитом желудке
все в должный порядок, а жженке, потому что зажженная, она горит
голубым пламенем, давал имя Бенкендорфа (намек на голубой мундир
Бенкендорфа). "А что,- говорил он Щепкину после сытного обеда,- не
отправить ли теперь Бенкендорфа?"
поесть, и нередко беседы его с Михаилом Семеновичем Щепкиным
склонялись на исчисление и разбор различных малороссийских
кушаньев. Винам он давал названия квартального и городничего, как
добрых распорядителей, устрояющих и приводящих в набитом желудке
все в должный порядок, а жженке, потому что зажженная, она горит
голубым пламенем, давал имя Бенкендорфа (намек на голубой мундир
Бенкендорфа). "А что,- говорил он Щепкину после сытного обеда,- не
отправить ли теперь Бенкендорфа?"
Неваховичи происхождения восточного. Меньшой, Ералаш, не
скрывал этого, говоря, что все великие люди современные - того происхождения: Майербер, Мендельсон, Бартольди, Ротшильд, Эрнст,
Рашель, Канкрин и прочие. Старший Невахович был чрезвычайно
рассеян. Случилось ему обещать что-то Каратыгину, и так как он
никогда не исполнял своих обещаний, то и на этот раз сделал то жеЄ
При встрече с Каратыгиным он стал извиняться:
- Виноват, тысячу раз виноват. У меня такая плохая памятьЄ Я так
рассеянЄ
- Как племя иудейское по лику земномуЄ- докончил Каратыгин и
ушел.
скрывал этого, говоря, что все великие люди современные - того происхождения: Майербер, Мендельсон, Бартольди, Ротшильд, Эрнст,
Рашель, Канкрин и прочие. Старший Невахович был чрезвычайно
рассеян. Случилось ему обещать что-то Каратыгину, и так как он
никогда не исполнял своих обещаний, то и на этот раз сделал то жеЄ
При встрече с Каратыгиным он стал извиняться:
- Виноват, тысячу раз виноват. У меня такая плохая памятьЄ Я так
рассеянЄ
- Как племя иудейское по лику земномуЄ- докончил Каратыгин и
ушел.
Однажды Е. К. Воронцова прошла мимо Пушкина, не говоря ни
слова, и тут же обратилась к кому-то с вопросом: "Что нынче дают в
театре?" Не успел спрошенный раскрыть рот для ответа, как подскочил
Пушкин и, положа руку на сердце (что он делал, особливо когда
отпускал свои остроты), с улыбкою сказал: "Верную супругу", графиня.
слова, и тут же обратилась к кому-то с вопросом: "Что нынче дают в
театре?" Не успел спрошенный раскрыть рот для ответа, как подскочил
Пушкин и, положа руку на сердце (что он делал, особливо когда
отпускал свои остроты), с улыбкою сказал: "Верную супругу", графиня.
Возвращаясь в Россию из заграничного путешествия, Тютчев
пишет жене из Варшавы: "Я не без грусти расстался с этим гнилым
Западом, таким чистым и полным удобств, чтобы вернуться в эту
многообещающую в будущем грязь милой родины".
пишет жене из Варшавы: "Я не без грусти расстался с этим гнилым
Западом, таким чистым и полным удобств, чтобы вернуться в эту
многообещающую в будущем грязь милой родины".
Во флоте, во время управления морским министерством князя
Меншикова, служил в ластовом экипаже один генерал, дослужившийся
до этого чина, не имея никакого ордена. В один из годовых праздников
все чины флота прибыли к князю для принесения поздравления, в числе был и означенный генерал. Приближенные князя указали ему этого генерала как на весьма редкий служебный случай, с тем чтобы
вызвать князя к награде убеленного сединами старика; но Меншиков,
пройдя мимо, сказал: "Поберегите эту редкость".
Меншикова, служил в ластовом экипаже один генерал, дослужившийся
до этого чина, не имея никакого ордена. В один из годовых праздников
все чины флота прибыли к князю для принесения поздравления, в числе был и означенный генерал. Приближенные князя указали ему этого генерала как на весьма редкий служебный случай, с тем чтобы
вызвать князя к награде убеленного сединами старика; но Меншиков,
пройдя мимо, сказал: "Поберегите эту редкость".
В бытность Грибоедова в Москве, в 1824 году, он сидел как-то в
театре с известным композитором Алябьевым, и оба очень громко
аплодировали и вызывали актеров.
В партере и в райке зрители вторили им усердно, а некоторые
стали шикать, и из всего этого вышел ужасный шум. Более всех обратили
на себя внимание Грибоедов и Алябьев, сидевшие на виду у всех, потому полиция сочла их виновниками происшествия. Когда в антракте
они вышли в коридор, к ним подошел полицмейстер Ровинский, в
сопровождении квартального, и тут произошел между Ровинским и
Грибоедовым следующий разговор.
Р. Как ваша фамилия? - Г. А вам на что? - Р. Мне нужно знать.- Г.
Я. Грибоедов.- Р. (квартальному). Кузьмин, запиши.- Г. Ну, а как ваша
фамилия? - Р. Это что за вопрос? - Г. Я хочу знать, кто вы такой. Р. Я
полицмейстер Ровинский.- Г. (Алябьеву). Алябьев, запишиЄ
театре с известным композитором Алябьевым, и оба очень громко
аплодировали и вызывали актеров.
В партере и в райке зрители вторили им усердно, а некоторые
стали шикать, и из всего этого вышел ужасный шум. Более всех обратили
на себя внимание Грибоедов и Алябьев, сидевшие на виду у всех, потому полиция сочла их виновниками происшествия. Когда в антракте
они вышли в коридор, к ним подошел полицмейстер Ровинский, в
сопровождении квартального, и тут произошел между Ровинским и
Грибоедовым следующий разговор.
Р. Как ваша фамилия? - Г. А вам на что? - Р. Мне нужно знать.- Г.
Я. Грибоедов.- Р. (квартальному). Кузьмин, запиши.- Г. Ну, а как ваша
фамилия? - Р. Это что за вопрос? - Г. Я хочу знать, кто вы такой. Р. Я
полицмейстер Ровинский.- Г. (Алябьеву). Алябьев, запишиЄ
В 1811 году в Петербурге сгорел большой каменный театр. Пожар
был так силен, что в несколько часов совершенно уничтожилось огромное здание. Нарышкин, находившийся на пожаре, сказал
встревоженному государю:
- Нет ничего более: ни лож, ни райка, ни сцены,- все один партер.
был так силен, что в несколько часов совершенно уничтожилось огромное здание. Нарышкин, находившийся на пожаре, сказал
встревоженному государю:
- Нет ничего более: ни лож, ни райка, ни сцены,- все один партер.
Когда принц Прусский гостил в Петербурге, шел беспрерывный
дождь. Государь изъявил сожаление. "По крайней мере принц не
скажет, что ваше величество его сухо приняли",- заметил Нарышкин.
дождь. Государь изъявил сожаление. "По крайней мере принц не
скажет, что ваше величество его сухо приняли",- заметил Нарышкин.
В начале 1809 года, в пребывание здесь прусского короля и
королевы, все знатнейшие государственные и придворные особы давали
великолепные балы в честь великолепных гостей. А. Л. Нарышкин
сказал притом о своем бале: "Я сделал то, что было моим долгом, но я
и сделал это в долг".
- Он живет открыто,- отозвался император об одном придворном,
который давал балы чуть ли не каждый день.
- Точно так, ваше величество,- возразил Нарышкин,- у него два
дома в Москве без крыш.
королевы, все знатнейшие государственные и придворные особы давали
великолепные балы в честь великолепных гостей. А. Л. Нарышкин
сказал притом о своем бале: "Я сделал то, что было моим долгом, но я
и сделал это в долг".
- Он живет открыто,- отозвался император об одном придворном,
который давал балы чуть ли не каждый день.
- Точно так, ваше величество,- возразил Нарышкин,- у него два
дома в Москве без крыш.
Однажды в Петербурге граф Хвостов долго мучил у себя на дому
племянника своего Ф. Ф. Кокошкина (известного писателя) чтением ему
вслух бесчисленного множества своих виршей. Наконец Кокошкин вытерпел и сказал ему:
- Извините, дядюшка, я дал слово обедать, мне пора! Боюсь, что
опоздаю; а я пешком!
- Что же ты мне давно не сказал, любезный! - отвечал граф
Хвостов.- У меня всегда готова карета, я тебя подвезу!
Но только что они сели в карету, граф Хвостов выглянул в окно и
закричал кучеру: "Ступай шагом!", а сам поднял стекло кареты, вынул
из кармана тетрадь и принялся снова душить чтением несчастного
запертого Кокошкина.
племянника своего Ф. Ф. Кокошкина (известного писателя) чтением ему
вслух бесчисленного множества своих виршей. Наконец Кокошкин вытерпел и сказал ему:
- Извините, дядюшка, я дал слово обедать, мне пора! Боюсь, что
опоздаю; а я пешком!
- Что же ты мне давно не сказал, любезный! - отвечал граф
Хвостов.- У меня всегда готова карета, я тебя подвезу!
Но только что они сели в карету, граф Хвостов выглянул в окно и
закричал кучеру: "Ступай шагом!", а сам поднял стекло кареты, вынул
из кармана тетрадь и принялся снова душить чтением несчастного
запертого Кокошкина.
Однажды приглашен Крылов был на обед к императрице Марии
Федоровне в Павловске. Гостей за столом было немного. Жуковский
сидел возле него. Крылов не отказывался ни от одного блюда. откажись хоть раз, Иван Андреевич,- шепнул ему Жуковский.- Дай
императрице возможность попотчевать тебя". "Ну а как не попотчует!"
- отвечал он и продолжал накладывать себе на тарелку.
Федоровне в Павловске. Гостей за столом было немного. Жуковский
сидел возле него. Крылов не отказывался ни от одного блюда. откажись хоть раз, Иван Андреевич,- шепнул ему Жуковский.- Дай
императрице возможность попотчевать тебя". "Ну а как не попотчует!"
- отвечал он и продолжал накладывать себе на тарелку.
Крылов любил быть в обществе людей, им искренне уважаемых.
Он там бывал весел и вмешивался в шутки других. За несколько лет
перед сим, зимой, раз в неделю, собирались у покойного А. А.
Перовского, автора "Монастырки". Гостеприимный хозяин, при конце
вечера, предлагал всегда гостям своим ужин. Садились немногие, в числе
их всегда был Иван Андреевич. Зашла речь о привычке ужинать. Одни
говорили, что никогда не ужинают, другие, что перестали давно, третьи,
что думают перестать. Крылов, накладывая на свою тарелку кушанье,
промолвил тут: "А я, как мне кажется, ужинать перестану в тот день, с
которого не буду обедать".
Он там бывал весел и вмешивался в шутки других. За несколько лет
перед сим, зимой, раз в неделю, собирались у покойного А. А.
Перовского, автора "Монастырки". Гостеприимный хозяин, при конце
вечера, предлагал всегда гостям своим ужин. Садились немногие, в числе
их всегда был Иван Андреевич. Зашла речь о привычке ужинать. Одни
говорили, что никогда не ужинают, другие, что перестали давно, третьи,
что думают перестать. Крылов, накладывая на свою тарелку кушанье,
промолвил тут: "А я, как мне кажется, ужинать перестану в тот день, с
которого не буду обедать".
Хозяин дома, в котором Крылов нанимал квартиру, составил
контракт и принес ему для подписи.
В этом контракте, между прочим, было написано, чтоб он,
Крылов, был осторожен с огнем, а буде, чего Боже сохрани, дом сгорит
по его неосторожности, то он обязан тотчас заплатить стоимость дома,
именно 60 000 руб. ассигнациями.
Крылов подписал контракт и к сумме 60 000 прибавил еще два
нуля, что составило 6 000 000 руб. ассигнациями. "Возьмите,- сказал
Крылов, отдавая контракт хозяину.- Я на все пункты согласен, но, для
того чтобы вы были совершенно обеспечены, я вместо 60 000 руб. асс.
поставил 6 000 000. Это для вас будет хорошо, а для меня все равно, ибо я
не в состоянии заплатить ни той, ни другой суммы".
контракт и принес ему для подписи.
В этом контракте, между прочим, было написано, чтоб он,
Крылов, был осторожен с огнем, а буде, чего Боже сохрани, дом сгорит
по его неосторожности, то он обязан тотчас заплатить стоимость дома,
именно 60 000 руб. ассигнациями.
Крылов подписал контракт и к сумме 60 000 прибавил еще два
нуля, что составило 6 000 000 руб. ассигнациями. "Возьмите,- сказал
Крылов, отдавая контракт хозяину.- Я на все пункты согласен, но, для
того чтобы вы были совершенно обеспечены, я вместо 60 000 руб. асс.
поставил 6 000 000. Это для вас будет хорошо, а для меня все равно, ибо я
не в состоянии заплатить ни той, ни другой суммы".
Император Николай Павлович велел переменить неприличные
фамилии. Между прочими полковник Зас выдал сваю дочь за рижского
гарнизонного офицера Ранцева. Он говорил, что его фамилия древнее, и
потому Ранцев должен изменить фамилию на Зас-Ранцев. Этот Ранцев
был выходец из земли Мекленбургской, истый оботрит. Он поставил ему
на вид, что он пришел в Россию с Петром III и его фамилия знатнее.
Однако он согласился на это прилагательное. Вся гарниза смеялась. Но
государь, не зная движения назад, просто велел Ранцеву зваться Ранцев-
3ас. Свекор поморщился, но должен был покориться мудрой воле своего
императора.
фамилии. Между прочими полковник Зас выдал сваю дочь за рижского
гарнизонного офицера Ранцева. Он говорил, что его фамилия древнее, и
потому Ранцев должен изменить фамилию на Зас-Ранцев. Этот Ранцев
был выходец из земли Мекленбургской, истый оботрит. Он поставил ему
на вид, что он пришел в Россию с Петром III и его фамилия знатнее.
Однако он согласился на это прилагательное. Вся гарниза смеялась. Но
государь, не зная движения назад, просто велел Ранцеву зваться Ранцев-
3ас. Свекор поморщился, но должен был покориться мудрой воле своего
императора.
Во время Крымской войны государь, возмущенный всюду
обнаружившимся хищением, в разговоре с наследником выразился так:
- Мне кажется, что во всей России только ты да я не воруем.
обнаружившимся хищением, в разговоре с наследником выразился так:
- Мне кажется, что во всей России только ты да я не воруем.
При построении постоянного через Неву моста несколько тысяч
человек были заняты бойкою свай, что, не говоря уже о расходах, крайне
замедляло ход работ. Искусный строитель генерала Кербец поломал
умную голову и выдумал машину, значительно облегчившую и
ускорившую этот истинно египетский труд. Сделав опыты, описание
машины он представил Главноуправляющему путей сообщения и ждал
по крайней мере спасибо. Граф Клейнмихель не замедлил утешить
изобретателя и потомство. Кербец получил на бумаге официальный и
строжайший выговор: зачем он этой машины прежде не изобрел и ввел казну в огромные и напрасные расходы.
человек были заняты бойкою свай, что, не говоря уже о расходах, крайне
замедляло ход работ. Искусный строитель генерала Кербец поломал
умную голову и выдумал машину, значительно облегчившую и
ускорившую этот истинно египетский труд. Сделав опыты, описание
машины он представил Главноуправляющему путей сообщения и ждал
по крайней мере спасибо. Граф Клейнмихель не замедлил утешить
изобретателя и потомство. Кербец получил на бумаге официальный и
строжайший выговор: зачем он этой машины прежде не изобрел и ввел казну в огромные и напрасные расходы.
Клейнмихель, объезжая по России для осмотра путей сообщения, в
каждом городе назначал час для представления своих подчиненных,
разумеется, время он назначал по своим часам и был очень шокирован,
когда в Москве по его часам собрались чиновники.
- Что это значит? - вскричал разъяренный граф.
Ему отвечали, что московские часы не одинаковы с
петербургскими, так как Москва и Петербург имеют разные меридианы.
Клейнмихель удовольствовался этим объяснением, но в Нижнем
Новгороде случилась та же история, и разбешенный генерал закричал:
- Что это? Кажется, всякий дрянной городишко хочет иметь свой
меридиан? Ну, положим Москва может - первопрестольная столица, а то
и у Нижнего меридиан!
каждом городе назначал час для представления своих подчиненных,
разумеется, время он назначал по своим часам и был очень шокирован,
когда в Москве по его часам собрались чиновники.
- Что это значит? - вскричал разъяренный граф.
Ему отвечали, что московские часы не одинаковы с
петербургскими, так как Москва и Петербург имеют разные меридианы.
Клейнмихель удовольствовался этим объяснением, но в Нижнем
Новгороде случилась та же история, и разбешенный генерал закричал:
- Что это? Кажется, всякий дрянной городишко хочет иметь свой
меридиан? Ну, положим Москва может - первопрестольная столица, а то
и у Нижнего меридиан!
В отсутствие князя Паскевича из Варшавы умер в ней какой-то
генерал, и князь был недоволен распоряжениями, сделанными при
погребении. Он сделал за то выговор варшавскому генерал-губернатору,
который временно замещал его. Не желая подвергнуть себя новой
неприятности, осторожный и предусмотрительный генерал-губернатор
пишет однажды князю Паскевичу, также тогда отсутствующему:
"Долгом считаю испросить разрешения вашей светлости, как, на случай
смерти Жабоклицкого (одного из чинов Польского двора), прикажете вы
хоронить его". Жабоклицкий в то время вовсе не был болен, а только
стар и замечательно худощав.
генерал, и князь был недоволен распоряжениями, сделанными при
погребении. Он сделал за то выговор варшавскому генерал-губернатору,
который временно замещал его. Не желая подвергнуть себя новой
неприятности, осторожный и предусмотрительный генерал-губернатор
пишет однажды князю Паскевичу, также тогда отсутствующему:
"Долгом считаю испросить разрешения вашей светлости, как, на случай
смерти Жабоклицкого (одного из чинов Польского двора), прикажете вы
хоронить его". Жабоклицкий в то время вовсе не был болен, а только
стар и замечательно худощав.
Священник во время обедниЄ ошибся и вместо того, чтобы
помолиться "о здравии" княгини Кочубей, он помянул ее "за упокой".
Она, разумеется, как всегда, находилась в церкви, и можно себе
представить, какое неприятное впечатление эта ошибка произвела на
женщину уже старую и необыкновенно чванную. Что же касается
Строганова, то он просто рассвирепел. Едва обедня кончилась, он
вбежал в алтарь и бросился на священника; этот обмер от страха выбежал в боковую дверь вон из церкви; Строганов схватил стоявшую в
углу трость священника и бросился его догонятьЄ Священник, подбирая
рукой полы своей добротной шелковой рясы, отчаянно перескакивая
клумбы и плетни, а за ним Строганов в генеральском мундире гнался,
потрясая тростью и приговаривая:"Не уйдешь, такой-сякой, не
уйдешь".
помолиться "о здравии" княгини Кочубей, он помянул ее "за упокой".
Она, разумеется, как всегда, находилась в церкви, и можно себе
представить, какое неприятное впечатление эта ошибка произвела на
женщину уже старую и необыкновенно чванную. Что же касается
Строганова, то он просто рассвирепел. Едва обедня кончилась, он
вбежал в алтарь и бросился на священника; этот обмер от страха выбежал в боковую дверь вон из церкви; Строганов схватил стоявшую в
углу трость священника и бросился его догонятьЄ Священник, подбирая
рукой полы своей добротной шелковой рясы, отчаянно перескакивая
клумбы и плетни, а за ним Строганов в генеральском мундире гнался,
потрясая тростью и приговаривая:"Не уйдешь, такой-сякой, не
уйдешь".
Гражданский губернатор был в ссоре с вице-губернатором, ссора
шла на бумаге, они друг другу писали всякие приказные колкости и
остроты. Вице-губернатор был тяжелый педант, формалист, добряк из
семинаристов, он сам составлял с большим трудом свои язвительные
ответы и, разумеется, целью своей жизни делал эту ссору. Случилось, что
губернатор уехал на время в Петербург. Вице-губернатор занял должность и в качестве губернатора получил от себя дерзкую бумагу,
посланную накануне; он, не задумавшись, велел секретарю ответить на
нее, подписал ответ и, получив его как вице-губернатор, снова принялся
с усилиями и напряжением строчить самому себе оскорбительное
письмо. Он считал это высокой честностью.
шла на бумаге, они друг другу писали всякие приказные колкости и
остроты. Вице-губернатор был тяжелый педант, формалист, добряк из
семинаристов, он сам составлял с большим трудом свои язвительные
ответы и, разумеется, целью своей жизни делал эту ссору. Случилось, что
губернатор уехал на время в Петербург. Вице-губернатор занял должность и в качестве губернатора получил от себя дерзкую бумагу,
посланную накануне; он, не задумавшись, велел секретарю ответить на
нее, подписал ответ и, получив его как вице-губернатор, снова принялся
с усилиями и напряжением строчить самому себе оскорбительное
письмо. Он считал это высокой честностью.
До Петербурга дошли наконец слухи о том, что творится в
Пензенской губернии, и туда назначена была ревизия в лице сенатора
Сафонова. Сафонов приехал туда вечером нежданно и, когда стемнело,
вышел из гостиницы, сел на извозчика и велел себя везти на набережную.
- На какую набережную? - спросил извозчик.
- Как на какую! - отвечал Сафонов.- Разве у вас их много? Ведь
одна только и есть.
- Да никакой нет! - воскликнул извозчик.
Оказалось, что на бумаге набережная строилась уже два года и что
на нее истрачено было несколько десятков тысяч рублей, а ее и не
начинали.
Пензенской губернии, и туда назначена была ревизия в лице сенатора
Сафонова. Сафонов приехал туда вечером нежданно и, когда стемнело,
вышел из гостиницы, сел на извозчика и велел себя везти на набережную.
- На какую набережную? - спросил извозчик.
- Как на какую! - отвечал Сафонов.- Разве у вас их много? Ведь
одна только и есть.
- Да никакой нет! - воскликнул извозчик.
Оказалось, что на бумаге набережная строилась уже два года и что
на нее истрачено было несколько десятков тысяч рублей, а ее и не
начинали.
После несчастных событий 14 декабря разнеслись и по Москве
слухи и страхи возмущения. Назначили даже ему и срок, а именно день, в
который вступит в Москву печальная процессия с телом покойного
императора Александра I. Многие принимали меры, чтобы оградить
дома свои от нападения черни; многие хозяева домов просили знакомых
им военных начальников назначить у них на этот день постоем
несколько солдат. Эти опасения охватили все слои общества, даже низшие. В это время какая-то старуха шла по улице и несла в руке что-то
съестное. Откуда ни возьмись мальчик, пробежал мимо нее и вырвал
припасы из рук ее."Ах ты бездельник, ах ты головорез,- кричит ему
старуха вслед,- еще тело не привезено, а ты уже начинаешь бунтовать".
слухи и страхи возмущения. Назначили даже ему и срок, а именно день, в
который вступит в Москву печальная процессия с телом покойного
императора Александра I. Многие принимали меры, чтобы оградить
дома свои от нападения черни; многие хозяева домов просили знакомых
им военных начальников назначить у них на этот день постоем
несколько солдат. Эти опасения охватили все слои общества, даже низшие. В это время какая-то старуха шла по улице и несла в руке что-то
съестное. Откуда ни возьмись мальчик, пробежал мимо нее и вырвал
припасы из рук ее."Ах ты бездельник, ах ты головорез,- кричит ему
старуха вслед,- еще тело не привезено, а ты уже начинаешь бунтовать".
Чаадаев часто бывал в Английском клубе. Раз как-то морской
министр Меншиков подошел к нему со словами:
- Что это, Петр Яковлевич, старых знакомых не узнаете?
- Ах, это вы! - отвечал Чаадаев.- Действительно не узнал. Да и что
это у вас черный воротник? Прежде, кажется, был красный?
- Да разве вы не знаете, что я - морской министр?
- Вы? Да я думаю, вы никогда шлюпкой не управляли.
- Не черти горшки обжигают,- отвечал несколько недовольный
Меншиков.
- Да разве на этом основании,- заключил Чаадаев.
министр Меншиков подошел к нему со словами:
- Что это, Петр Яковлевич, старых знакомых не узнаете?
- Ах, это вы! - отвечал Чаадаев.- Действительно не узнал. Да и что
это у вас черный воротник? Прежде, кажется, был красный?
- Да разве вы не знаете, что я - морской министр?
- Вы? Да я думаю, вы никогда шлюпкой не управляли.
- Не черти горшки обжигают,- отвечал несколько недовольный
Меншиков.
- Да разве на этом основании,- заключил Чаадаев.
Платон очень недолюбливал графа Шереметева, однако посещал
иногда его великолепные обеды и праздники. Раз, когда Платон обедал у
Шереметева, подали огромную рыбу.
- Какая это рыба? - спросил граф дворецкого.
- Лосось, ваше сиятельство.
- Надобно говорить лососина,- заметил Шереметьев и, обращаясь
к митрополиту, сказал: - Ваше высокопреосвященство, вы человек
ученый, объясните нам, какая разница между лосось и лососина?
- Такая же точно, ваше сиятельство,- отвечал Платон,- как между
дурак и дурачина.
иногда его великолепные обеды и праздники. Раз, когда Платон обедал у
Шереметева, подали огромную рыбу.
- Какая это рыба? - спросил граф дворецкого.
- Лосось, ваше сиятельство.
- Надобно говорить лососина,- заметил Шереметьев и, обращаясь
к митрополиту, сказал: - Ваше высокопреосвященство, вы человек
ученый, объясните нам, какая разница между лосось и лососина?
- Такая же точно, ваше сиятельство,- отвечал Платон,- как между
дурак и дурачина.
Известная благотворительница Татьяна Борисовна Потемкина
была слишком доступна всем искательствам меньшей братии, да и
средней, особенно из духовного звания. Она никому не отказывала в
своем посредничестве и ходатайстве; неутомимо без оглядки и смело
обращалась она ко всем предержащим властям и щедро передавала им
памятные и докладные записки. Несколько подобных записок вручила
она и митрополиту Московскому Филарету. Однажды была она у него в
гостях. В разговоре, между прочим, он сказал ей:
- А вы, матушка Татьяна Борисовна, не извольте беспокоиться о
просьбах, что мне дали: они все порешены.
- Не знаю, как и благодарить ваше высокопреосвященство за
милостивое внимание ваше ко мне.
- Благодарить нечего,- продолжал он,- всем отказано.
была слишком доступна всем искательствам меньшей братии, да и
средней, особенно из духовного звания. Она никому не отказывала в
своем посредничестве и ходатайстве; неутомимо без оглядки и смело
обращалась она ко всем предержащим властям и щедро передавала им
памятные и докладные записки. Несколько подобных записок вручила
она и митрополиту Московскому Филарету. Однажды была она у него в
гостях. В разговоре, между прочим, он сказал ей:
- А вы, матушка Татьяна Борисовна, не извольте беспокоиться о
просьбах, что мне дали: они все порешены.
- Не знаю, как и благодарить ваше высокопреосвященство за
милостивое внимание ваше ко мне.
- Благодарить нечего,- продолжал он,- всем отказано.
Однажды в мастерскую к Брюллову приехало какое-то семейство и
пожелало видеть ученика его Н. А. Рамазанова. Брюллов послал за ним.
Когда он пришел, то Брюллов, обращаясь к посетителям, произнес:
- Рекомендую - пьяница.
Рамазанов, указывая на Брюллова, хладнокровно ответил:
- А это - мой профессор.
пожелало видеть ученика его Н. А. Рамазанова. Брюллов послал за ним.
Когда он пришел, то Брюллов, обращаясь к посетителям, произнес:
- Рекомендую - пьяница.
Рамазанов, указывая на Брюллова, хладнокровно ответил:
- А это - мой профессор.
По окончании Крымской кампании князь Меншиков, проезжая
через Москву, посетил А. П. Ермолова и, поздоровавшись с ним, сказал:
- Давно мы с вами не видались!.. С тех пор много воды утекло!
- Да, князь! Правда, что много воды утекло! Даже Дунай уплыл нас! - отвечал Ермолов.
через Москву, посетил А. П. Ермолова и, поздоровавшись с ним, сказал:
- Давно мы с вами не видались!.. С тех пор много воды утекло!
- Да, князь! Правда, что много воды утекло! Даже Дунай уплыл нас! - отвечал Ермолов.
Ермолов в конце 1841 года занемог и послал за годовым своим
доктором Высотским. Разбогатев от огромной своей практики, доктор,
как водится, не обращал уже большого внимания на своих пациентов; он
только на другой день вечером собрался навестить больного. Между тем
Алексей Петрович, потеряв терпение и оскорбясь небрежностью своего
доктора, взял другого врача. Когда приехал Высотский и доложили о его
приезде, то Ермолов велел ему сказать, что он болен и потому принять
его теперь не может.
доктором Высотским. Разбогатев от огромной своей практики, доктор,
как водится, не обращал уже большого внимания на своих пациентов; он
только на другой день вечером собрался навестить больного. Между тем
Алексей Петрович, потеряв терпение и оскорбясь небрежностью своего
доктора, взял другого врача. Когда приехал Высотский и доложили о его
приезде, то Ермолов велел ему сказать, что он болен и потому принять
его теперь не может.
Лицейский анекдот. Однажды император Александр, ходя по
классам, спросил: "Кто здесь первый?" - "Здесь нет, ваше
императорское величество, первых, все вторые", - отвечал Пушкин.
классам, спросил: "Кто здесь первый?" - "Здесь нет, ваше
императорское величество, первых, все вторые", - отвечал Пушкин.
Однажды пригласил А. С. Пушкин несколько человек в тогдашний
ресторан Доминика и угощал их на славу. Входит граф Завадовский и,
обращаясь к Пушкину, говорит:
- Однако, Александр Сергеевич, видно, туго набит у вас бумажник!
- Да ведь я богаче вас, - отвечает Пушкин, - вам приходится иной
раз проживаться и ждать денег из деревень, а у меня доход постоянный -
с тридцати шести букв русской азбуки.
ресторан Доминика и угощал их на славу. Входит граф Завадовский и,
обращаясь к Пушкину, говорит:
- Однако, Александр Сергеевич, видно, туго набит у вас бумажник!
- Да ведь я богаче вас, - отвечает Пушкин, - вам приходится иной
раз проживаться и ждать денег из деревень, а у меня доход постоянный -
с тридцати шести букв русской азбуки.