Смешные анекдоты и приколы [Страница № 666]
Дело было, рассказывают, в середине семидесятых к северу
от Москвы.
На одном из полустанков в общий вагон какого-то "шестьсот
веселого" поезда заваливает толпа туристов, предварительно
"подогретых" по причине прохладного времени года. Рассаживаются по свободным местам. В одном отсеке посвободней - лишь бабулька спит на нижней полке, прикрыв лицо платочком, - туда
набилось побольше. Пригрелись и запели, в том числе полушепотом - Галича. Затем "поддали" еще и запели погромче, Галича в том числе.
В какой-то момент поезд вдруг останавливается. Бабулька
снимает платочек и принимает сидячее положение. Оглядывается
вокруг и произносит:
- А-а, Галич!
Все разом трезвеют и замолкают. Начинают соображать, что
же будет и как себя вести на допросе.
Тут поезд трогается, и мимо окна проплывает горящее в вечернем небе название станции:
"ГАЛИЧ".
от Москвы.
На одном из полустанков в общий вагон какого-то "шестьсот
веселого" поезда заваливает толпа туристов, предварительно
"подогретых" по причине прохладного времени года. Рассаживаются по свободным местам. В одном отсеке посвободней - лишь бабулька спит на нижней полке, прикрыв лицо платочком, - туда
набилось побольше. Пригрелись и запели, в том числе полушепотом - Галича. Затем "поддали" еще и запели погромче, Галича в том числе.
В какой-то момент поезд вдруг останавливается. Бабулька
снимает платочек и принимает сидячее положение. Оглядывается
вокруг и произносит:
- А-а, Галич!
Все разом трезвеют и замолкают. Начинают соображать, что
же будет и как себя вести на допросе.
Тут поезд трогается, и мимо окна проплывает горящее в вечернем небе название станции:
"ГАЛИЧ".
Рассказывает Александр Мирзаян.
- В 197... году на фестивале в Минске сидевшие в жюри
"представители инстанций" сняли с исполнительского конкурса
участника, вышедшего с песней Б.Окуджавы и В.Берковского
"Круглы у радости глаза...", так как им показались непатриотичными строчки "Не все ль равно, какой земли касаются подошвы..." Никакие объяснения и увещевания бардов и клубных активистов не помогли: "старшие товарищи" стояли на своем.
Первое место в данной номинации занял исполнитель песни
Е.Клячкина на слова И.Бродского "Мне говорят, что надо уезжать..."
- В 197... году на фестивале в Минске сидевшие в жюри
"представители инстанций" сняли с исполнительского конкурса
участника, вышедшего с песней Б.Окуджавы и В.Берковского
"Круглы у радости глаза...", так как им показались непатриотичными строчки "Не все ль равно, какой земли касаются подошвы..." Никакие объяснения и увещевания бардов и клубных активистов не помогли: "старшие товарищи" стояли на своем.
Первое место в данной номинации занял исполнитель песни
Е.Клячкина на слова И.Бродского "Мне говорят, что надо уезжать..."
Чего не понять умом, того не понять. Мне, Бергу, остается
лишь добавить, что несколькими годами раньше на Грушинском
фестивале "зарубили" Александра Краснопольского из-за строчекего песни - "Мы с тобою, как в далекой Стране Дураков, Собираем не то, что посеяли":
- А Вы какую, собственно, страну имели в виду?
Поневоле задумаешься!
лишь добавить, что несколькими годами раньше на Грушинском
фестивале "зарубили" Александра Краснопольского из-за строчекего песни - "Мы с тобою, как в далекой Стране Дураков, Собираем не то, что посеяли":
- А Вы какую, собственно, страну имели в виду?
Поневоле задумаешься!
Рассказывает Борис Жуков.
- 1983 год, февраль. II-й московский фестиваль. Идут первые месяцы правления Андропова, все начальники уже знают, что
с них "спросят строго", но не знают, за что именно, и потому
боятся абсолютно всего. Прежние литовки отменены, все тексты
нужно литовать заново. Разумеется, никаких песен на бис, никакого пения в фойе, никаких стенгазет... И завершающий аккорд -
организаторам фестиваля вручен список авторов, которые ни под
каким видом, ни в каком качестве не могут быть допущены на
сцену. Список открывается известными именами, а дальше идут
фамилии клубного и даже кустового ранга - предмет начальством
изучен хорошо.
Член оргкомитета фестиваля Саша Пинаев сообщает эту
скорбную весть одному из фигурантов списка - автору Валере Каминскому:
- Валера, ну, ты не отчаивайся, мы будем добиваться, чтобы тебе дали выступить...
- Пинаев, идиот, не вздумай! Этих фестивалей еще до хрена
будет, а вот в один список с Лоресом и Мирзаяном я больше, может, никогда не попаду...
- 1983 год, февраль. II-й московский фестиваль. Идут первые месяцы правления Андропова, все начальники уже знают, что
с них "спросят строго", но не знают, за что именно, и потому
боятся абсолютно всего. Прежние литовки отменены, все тексты
нужно литовать заново. Разумеется, никаких песен на бис, никакого пения в фойе, никаких стенгазет... И завершающий аккорд -
организаторам фестиваля вручен список авторов, которые ни под
каким видом, ни в каком качестве не могут быть допущены на
сцену. Список открывается известными именами, а дальше идут
фамилии клубного и даже кустового ранга - предмет начальством
изучен хорошо.
Член оргкомитета фестиваля Саша Пинаев сообщает эту
скорбную весть одному из фигурантов списка - автору Валере Каминскому:
- Валера, ну, ты не отчаивайся, мы будем добиваться, чтобы тебе дали выступить...
- Пинаев, идиот, не вздумай! Этих фестивалей еще до хрена
будет, а вот в один список с Лоресом и Мирзаяном я больше, может, никогда не попаду...
Рассказывает Александр Городницкий.
- В одной из экспедиций в Атлантике был такой случай. Я
что-то делаю на палубе, и вдруг мне кричат: "Михалыч, давай в
радиорубку, тебя "Голос Америки" передает!" Я, конечно, иду, а
у самого внизу живота такой уже, знаете, холодок... Вхожу.
Действительно, из динамика мой голос поет "Над Канадой небо
синее...", а слушают его начальник экспедиции и замполит. И
выражение лица у обоих такое, с которым смотрят на безнадежно-
го больного: жаль, мол, беднягу, да ничего не поделаешь...
Стоим, слушаем, молчим. Песня кончается, вступает голос диктора: "В эфире - очередная программа о творчестве советских бардов, преследуемых коммунистическим режимом..." Тут сочувственное выражение на лицах начальников меняется на чугунное.
"...Мы открыли ее песней Юрия Визбора "Над Канадой" в исполнении автора..." - Слыхали? - сказал я, круто повернулся и вы-
шел.
- В одной из экспедиций в Атлантике был такой случай. Я
что-то делаю на палубе, и вдруг мне кричат: "Михалыч, давай в
радиорубку, тебя "Голос Америки" передает!" Я, конечно, иду, а
у самого внизу живота такой уже, знаете, холодок... Вхожу.
Действительно, из динамика мой голос поет "Над Канадой небо
синее...", а слушают его начальник экспедиции и замполит. И
выражение лица у обоих такое, с которым смотрят на безнадежно-
го больного: жаль, мол, беднягу, да ничего не поделаешь...
Стоим, слушаем, молчим. Песня кончается, вступает голос диктора: "В эфире - очередная программа о творчестве советских бардов, преследуемых коммунистическим режимом..." Тут сочувственное выражение на лицах начальников меняется на чугунное.
"...Мы открыли ее песней Юрия Визбора "Над Канадой" в исполнении автора..." - Слыхали? - сказал я, круто повернулся и вы-
шел.
Рассказывает Берг.
- 23 июня 1978 года у меня состоялась беседа с подполковником. Точнее, у него со мной. И называлась - профилактическая. И проходила в большом сером доме на улице Дзержинского в
Саратове.
Собеседник мой очень переживал по поводу моей дальнейшей
судьбы, и я, чтобы хоть как-то его успокоить, пообещал больше
не писать двусмысленных песен. На том он и угомонился.
А я вышел от него и задумался:
- Как же теперь быть? Ведь вся прелесть этих песенок была
именно во втором смысле! А впрочем, я ведь никому не обещал писать трех-, четырех- и более-смысленных песен!
С тех пор, считаю хотя бы до трех и ни разу еще не обманул
этого замечательного человека!
- 23 июня 1978 года у меня состоялась беседа с подполковником. Точнее, у него со мной. И называлась - профилактическая. И проходила в большом сером доме на улице Дзержинского в
Саратове.
Собеседник мой очень переживал по поводу моей дальнейшей
судьбы, и я, чтобы хоть как-то его успокоить, пообещал больше
не писать двусмысленных песен. На том он и угомонился.
А я вышел от него и задумался:
- Как же теперь быть? Ведь вся прелесть этих песенок была
именно во втором смысле! А впрочем, я ведь никому не обещал писать трех-, четырех- и более-смысленных песен!
С тех пор, считаю хотя бы до трех и ни разу еще не обманул
этого замечательного человека!
Из разных источников.
Как известно, история повторяется в виде фарса. Так, в
начале "перестройки" цензура тратила значительные усилия на
предотвращение пропаганды пьянства и алкоголизма. Эпоха совпала с началом массовых публикаций авторской песни, которая
никогда не стеснялась воспевать ничто человеческое. На этом
месте и возник конфликт, решавшийся с позиции силы. И в раз-
личных сборниках появились пламенные строки, в которых что-то
знакомое сочеталось с элементами новизны. Результаты искусствоведческих исследований проще представить в виде таблицы:
Как известно, история повторяется в виде фарса. Так, в
начале "перестройки" цензура тратила значительные усилия на
предотвращение пропаганды пьянства и алкоголизма. Эпоха совпала с началом массовых публикаций авторской песни, которая
никогда не стеснялась воспевать ничто человеческое. На этом
месте и возник конфликт, решавшийся с позиции силы. И в раз-
личных сборниках появились пламенные строки, в которых что-то
знакомое сочеталось с элементами новизны. Результаты искусствоведческих исследований проще представить в виде таблицы:
Удалось навести справку по данному эпизоду у самого Козловского.
- Не было этого в Казани. В Вологде было. Это пианино
рублей двести стоило всего-то.
- А что ты сказал, уходя?
- Не помню: пьянка же была!
- Не было этого в Казани. В Вологде было. Это пианино
рублей двести стоило всего-то.
- А что ты сказал, уходя?
- Не помню: пьянка же была!
Рассказывает Александр Иванов.
Концерт в Москве. Саша поет и вдруг замечает, что один
зритель время от времени что-то записывает в записной книжке.
Кто он и что пишет? Вроде бы не гэбэшник - времена уже не те.
Тогда кто?
В перерыве этот человек подходит к Саше и говорит, мол,
знаете, Ваши песни обладают зарядом энергии, способным производить целенаправленное лечащее воздействие на человеческий
организм. Я вот тут отметил: эта песня - "от головы", эта -
"от сердца", эта - "от почек"...
Тут сидящий поблизости известный визборовед Р.А.Шипов тихонько шепчет Иванову:
- Спроси его, а нет ли у тебя чего от геморроя?
Концерт в Москве. Саша поет и вдруг замечает, что один
зритель время от времени что-то записывает в записной книжке.
Кто он и что пишет? Вроде бы не гэбэшник - времена уже не те.
Тогда кто?
В перерыве этот человек подходит к Саше и говорит, мол,
знаете, Ваши песни обладают зарядом энергии, способным производить целенаправленное лечащее воздействие на человеческий
организм. Я вот тут отметил: эта песня - "от головы", эта -
"от сердца", эта - "от почек"...
Тут сидящий поблизости известный визборовед Р.А.Шипов тихонько шепчет Иванову:
- Спроси его, а нет ли у тебя чего от геморроя?
Владимир Качан рассказывал, что в свое время он надолго
исключил из репертуара песню Б.Окуджавы и И.Шварца "Кавалергарда век недолог..." после того, как однажды, привычно выводя
"не обещайте деве юной любови вечной на земле...", он вдруг
вспомнил, _кому_ он это поет: дело происходило на концерте для
работников ЗАГСов.
исключил из репертуара песню Б.Окуджавы и И.Шварца "Кавалергарда век недолог..." после того, как однажды, привычно выводя
"не обещайте деве юной любови вечной на земле...", он вдруг
вспомнил, _кому_ он это поет: дело происходило на концерте для
работников ЗАГСов.
Вероятно, нечто подобное испытал и Олег Митяев, когда его
во время благотворительного выступления в исправительно-трудовой колонии заставили-таки спеть коронную "Как здорово, что
все мы здесь сегодня собрались!".
во время благотворительного выступления в исправительно-трудовой колонии заставили-таки спеть коронную "Как здорово, что
все мы здесь сегодня собрались!".
Но не все так печально. Сергей Кульбака (г.Переславль-Залесский) вспоминает, каким энтузиазмом была охвачена аудитория
в подобном заведении, когда они с братом Николаем и другими
участниками ансамбл& политической песни (дело было в начале
80-х) пели, казалось бы, стереотипные слова о том долгожданном, но неизбежном моменте, когда решетки заржавеют, "темницы
рухнут, и свобода..." Это было прекрасно!
в подобном заведении, когда они с братом Николаем и другими
участниками ансамбл& политической песни (дело было в начале
80-х) пели, казалось бы, стереотипные слова о том долгожданном, но неизбежном моменте, когда решетки заржавеют, "темницы
рухнут, и свобода..." Это было прекрасно!
Грустный случай. Рассказал кто-то из екатеринбуржцев.
На фестивале "Ильмень-94" Петр Старцев спел песню, в ко-
торой были слова: "Успокой скорей поэта, озеро Ильмень!"
А на следующий день спасслужбы стояли на ушах: кто-то
утоп.
Такие дела.
На фестивале "Ильмень-94" Петр Старцев спел песню, в ко-
торой были слова: "Успокой скорей поэта, озеро Ильмень!"
А на следующий день спасслужбы стояли на ушах: кто-то
утоп.
Такие дела.
Напомнил Николай Адаменко (Харьков), затем - независимо и
слово в слово - Сергей Данилов (Петербург).
Год примерно 88-й. Лагерь "Орленок" под Туапсе. Дом вожатых. Около полуночи. Адаменко пытается познакомить Берга со
своими друзьями и их творчеством. Саша Гейнц и Сережа Данилов
начинают с песни "Голубой ледопад". Не проходит и минуты, дуэт пополняется третьим "голосом" - храпом Берга.
- Вот это да! - восхищается Адаменко. - Впервые вижу человека, который "вырубил" Берга с одной песни!
Комментарий Берга:
- При сем присутствовал. Как проснулся - помню. Как заснул и потом спал - нет. Храпа не слышал, это однозначно!
слово в слово - Сергей Данилов (Петербург).
Год примерно 88-й. Лагерь "Орленок" под Туапсе. Дом вожатых. Около полуночи. Адаменко пытается познакомить Берга со
своими друзьями и их творчеством. Саша Гейнц и Сережа Данилов
начинают с песни "Голубой ледопад". Не проходит и минуты, дуэт пополняется третьим "голосом" - храпом Берга.
- Вот это да! - восхищается Адаменко. - Впервые вижу человека, который "вырубил" Берга с одной песни!
Комментарий Берга:
- При сем присутствовал. Как проснулся - помню. Как заснул и потом спал - нет. Храпа не слышал, это однозначно!
Если изоляция не информационная, жить можно!
Известный на Кавказе автор песен Валерий Митрофаненко
рассказывал о том, как после возвращения со второго всесоюзного
фестиваля авторской песни в Таллине осенью 1988 года он с
удвоенной энергией включился в деятельность ставропольского
Народного фронта, за что и оказался брошенным на десять суток в
местные застенки. И вот он "отбывает", а там, на воле, кипит
жизнь и пресса печатает статьи о прошедшем фестивале, что к
зэкам, понятно, никакого отношения иметь не может.
И вот однажды в камеру вошел мент и спрашивает:
- Кто тут Митрофаненко?
- Я, - отвечает Валера.
- Вам велено передать, что Ваша песня опубликована в журнале "Музыкальная жизнь", - строгим голосом сказал надзиратель
и вышел.
рассказывал о том, как после возвращения со второго всесоюзного
фестиваля авторской песни в Таллине осенью 1988 года он с
удвоенной энергией включился в деятельность ставропольского
Народного фронта, за что и оказался брошенным на десять суток в
местные застенки. И вот он "отбывает", а там, на воле, кипит
жизнь и пресса печатает статьи о прошедшем фестивале, что к
зэкам, понятно, никакого отношения иметь не может.
И вот однажды в камеру вошел мент и спрашивает:
- Кто тут Митрофаненко?
- Я, - отвечает Валера.
- Вам велено передать, что Ваша песня опубликована в журнале "Музыкальная жизнь", - строгим голосом сказал надзиратель
и вышел.
Рассказывает Берг.
- Март 1974 года, первый тираспольский фестиваль. Все в шоке от чилийских событий. Только ленивый не написал своего
посвящения Виктору Хара, который, кстати, оставил тяжелое наследство в виде проблемы - как писать его фамилию в дательном
падеже, если в русском языке мужские фамилии склоняются, а получается не вполне благозвучно.
И вот на сцену выходит куйбышевский автор Станислав Маркевич и громким голосом объявляет:
- Виктору Харе! - и поет свою песню.
И песня какая-то странная: вроде бы с Харой дело было на
стадионе, а тут подвалы какие-то, казематы, решетки, и песня,
словно птица, вырвавшись на свободу, шурует вокруг земного шара, и т.д. И вдвойне странно то, что песню эту вроде бы слышал
рассказчик где-то, причем задолго _до_ чилийских событий...
Ну конечно! Декабрь 1972 года, первый кишиневский фестиваль. На сцену выходит Слава Маркевич и громовым басом провозглашает:
- Микису Теодоракису!..
- Март 1974 года, первый тираспольский фестиваль. Все в шоке от чилийских событий. Только ленивый не написал своего
посвящения Виктору Хара, который, кстати, оставил тяжелое наследство в виде проблемы - как писать его фамилию в дательном
падеже, если в русском языке мужские фамилии склоняются, а получается не вполне благозвучно.
И вот на сцену выходит куйбышевский автор Станислав Маркевич и громким голосом объявляет:
- Виктору Харе! - и поет свою песню.
И песня какая-то странная: вроде бы с Харой дело было на
стадионе, а тут подвалы какие-то, казематы, решетки, и песня,
словно птица, вырвавшись на свободу, шурует вокруг земного шара, и т.д. И вдвойне странно то, что песню эту вроде бы слышал
рассказчик где-то, причем задолго _до_ чилийских событий...
Ну конечно! Декабрь 1972 года, первый кишиневский фестиваль. На сцену выходит Слава Маркевич и громовым басом провозглашает:
- Микису Теодоракису!..
Рассказывает Наталья Дудкина.
- На одном из концертов В.Долиной некий зритель, плохо
переносивший звучание расстроенного инструмента, не выдержал и
подал реплику:
- Вероника, настройте гитару!
На что Долина, человек искренний, ответила:
- Не могу: не моя.
- На одном из концертов В.Долиной некий зритель, плохо
переносивший звучание расстроенного инструмента, не выдержал и
подал реплику:
- Вероника, настройте гитару!
На что Долина, человек искренний, ответила:
- Не могу: не моя.
Не так уж много на свете авторов, чье творчество признается всеми безоговорочно и воспринимается однозначно. Может и
нет таких вовсе. И очень много споров было в начале 80-х о
песнях и личности Александра Суханова.
Берг рассказывает, как он лично изо всех сил пытался за
майку удержать президента одного из сибирских КСП Леночку которая (дело было на "Чимгане-80") рвалась к сцене, чтобы
предложить любимцу публики двойную ставку, если он согласится
приехать к ней в г.H-ск с тем, "чтобы в одном отделении только
сыграть, а в другом - только сплясать".
нет таких вовсе. И очень много споров было в начале 80-х о
песнях и личности Александра Суханова.
Берг рассказывает, как он лично изо всех сил пытался за
майку удержать президента одного из сибирских КСП Леночку которая (дело было на "Чимгане-80") рвалась к сцене, чтобы
предложить любимцу публики двойную ставку, если он согласится
приехать к ней в г.H-ск с тем, "чтобы в одном отделении только
сыграть, а в другом - только сплясать".
Рассказывает Наталья Дудкина.
- На каком-то из конкурсов Борис Вахнюк прослушивает молодых авторов. К нему подходит молодой автор Сережа Шмитько и
поет свою песню, после чего Вахнюк говорит:
- Вы знаете, Сергей, это вообще-то неплохая песня, но меня всегда наводят на странные мысли фразы - такие, как, напри-
мер, у Клячкина: "Не гляди назад, не гляди", или как у Вас:
"Хоть клей назад листки календаря" (на слове "назад" он плюнул
на воображаемую бумажку и показал, на какое место клеить).
- На каком-то из конкурсов Борис Вахнюк прослушивает молодых авторов. К нему подходит молодой автор Сережа Шмитько и
поет свою песню, после чего Вахнюк говорит:
- Вы знаете, Сергей, это вообще-то неплохая песня, но меня всегда наводят на странные мысли фразы - такие, как, напри-
мер, у Клячкина: "Не гляди назад, не гляди", или как у Вас:
"Хоть клей назад листки календаря" (на слове "назад" он плюнул
на воображаемую бумажку и показал, на какое место клеить).
Вообще с фразировкой и дикцией порой приходится быть особенно аккуратным.
Станислав Соловкин (Москва) напомнил, как на слете "Костры" под Краснодаром в 1992 году на творческой мастерской Ланцберга некий молодой человек спел фразу "...и бокал наш не выпит до дна...", по поводу чего получил от маэстро совет - после союза "и" делать цезуру, чтобы оно не сливалось в "ибо" со
всеми вытекающими...
Станислав Соловкин (Москва) напомнил, как на слете "Костры" под Краснодаром в 1992 году на творческой мастерской Ланцберга некий молодой человек спел фразу "...и бокал наш не выпит до дна...", по поводу чего получил от маэстро совет - после союза "и" делать цезуру, чтобы оно не сливалось в "ибо" со
всеми вытекающими...
Рассказывает Евгений Фузанов (Кишинев).
- На одном из кишиневских фестивалей конца 70-х выходит
на сцену киевская группа "Шляпы", в которой тогда пел ныне
знаменитый Александр Цекало, и объявляет название песни:
- "У Пера когда-то корова была"!
Через какое-то время место у микрофона занимает московский ансамбль "Берендеи" и радостно извещает публику:
- "У Пера когда-то корова была"!
Немного погодя появляется киевлянин Илья Винник:
- Обязательная программа: "У Пера когда-то корова была"!
- На одном из кишиневских фестивалей конца 70-х выходит
на сцену киевская группа "Шляпы", в которой тогда пел ныне
знаменитый Александр Цекало, и объявляет название песни:
- "У Пера когда-то корова была"!
Через какое-то время место у микрофона занимает московский ансамбль "Берендеи" и радостно извещает публику:
- "У Пера когда-то корова была"!
Немного погодя появляется киевлянин Илья Винник:
- Обязательная программа: "У Пера когда-то корова была"!
Прочел этот текст сам Винник и счел нужным прокомментировать:
- Во-первых, дело было в 80-м году, это точно. Во-вторых,
фамилия Фузанова - Пузанов (Здесь Илюша, боюсь, погорячился: я
у Фузанова раза три переспрашивал первую букву - В.Л.).
В-третьих, сначала эту песню спел дуэт девочек из Тирасполя -
Соболева и Демина; "Шляп" там не было. Затем - "Берендеи". Я
всего этого не слышал и, как дело дошло до меня, сначала не
понял, почему зал валяется от хохота. Потом "врубился" и сказал:
- Простите, я думал, это обязательная программа...
- Во-первых, дело было в 80-м году, это точно. Во-вторых,
фамилия Фузанова - Пузанов (Здесь Илюша, боюсь, погорячился: я
у Фузанова раза три переспрашивал первую букву - В.Л.).
В-третьих, сначала эту песню спел дуэт девочек из Тирасполя -
Соболева и Демина; "Шляп" там не было. Затем - "Берендеи". Я
всего этого не слышал и, как дело дошло до меня, сначала не
понял, почему зал валяется от хохота. Потом "врубился" и сказал:
- Простите, я думал, это обязательная программа...
Вообще же оставшиеся "здесь" ревниво пытаются отслеживать
перипетии судеб тех, кто оказался "там", хотя это и нелегко:
мешает, в частности, дороговизна переписки, а уж о звонках и
говорить не приходится. Поэтому проверка подозрительной информации несколько затруднена.
Так, "здешние" знакомые Якова Когана, узнав, что "там" он
"работает на лесоповале", никак не могли взять в толк два обстоятельства: как Яша со своей больной рукой управляется с бензопилой "Дружба" или как она там у них называется, и где вообще в Израиле лесоповал. Оказалось, "источник" всего-навсего
образно окрестил этим словом управление по озеленению, куда
Когану удалось устроиться на какую-то бумажную работу.
перипетии судеб тех, кто оказался "там", хотя это и нелегко:
мешает, в частности, дороговизна переписки, а уж о звонках и
говорить не приходится. Поэтому проверка подозрительной информации несколько затруднена.
Так, "здешние" знакомые Якова Когана, узнав, что "там" он
"работает на лесоповале", никак не могли взять в толк два обстоятельства: как Яша со своей больной рукой управляется с бензопилой "Дружба" или как она там у них называется, и где вообще в Израиле лесоповал. Оказалось, "источник" всего-навсего
образно окрестил этим словом управление по озеленению, куда
Когану удалось устроиться на какую-то бумажную работу.
Александру Медведенко повезло больше - он работает на радио и делает передачи об авторской песне. Правда, псевдоним он взял более благозвучный - Александр Дов (что значит - Медведь), за что друзья сразу обозвали его "довской мордой".
Рассказывает Берг.
- Апрель 1991 года. Детский фестиваль КСП в Калуге. Организован агонизирующим комсомолом, насколько можно бестолково.
Делегации присланы по разнарядке, половина участников впервые
слышит об авторской песне. Но рассказ не об этом.
Мероприятия проводятся в местном Белом доме, в выходные
дни, так что обычных обитателей в пиджачной униформе практически не видно. Зато милиционеры охраны получили установку,
мол, посетители здания в эти дни будут одеты несколько нетрадиционно - в штормовки, возможно даже, не первой свежести, но их надо пускать.
И вот вхожу я, председатель жюри, в цивильной, почти чистой куртке и почти глаженых брюках - и мне наперерез бросается
мент, решительно произнося при этом даже без намека на вопросительность интонации:
- Вы к кому, товарищ!
- Апрель 1991 года. Детский фестиваль КСП в Калуге. Организован агонизирующим комсомолом, насколько можно бестолково.
Делегации присланы по разнарядке, половина участников впервые
слышит об авторской песне. Но рассказ не об этом.
Мероприятия проводятся в местном Белом доме, в выходные
дни, так что обычных обитателей в пиджачной униформе практически не видно. Зато милиционеры охраны получили установку,
мол, посетители здания в эти дни будут одеты несколько нетрадиционно - в штормовки, возможно даже, не первой свежести, но их надо пускать.
И вот вхожу я, председатель жюри, в цивильной, почти чистой куртке и почти глаженых брюках - и мне наперерез бросается
мент, решительно произнося при этом даже без намека на вопросительность интонации:
- Вы к кому, товарищ!
Рассказывает Борис Жуков.
- 1977 год, XX-й московский слет (с которого началась известность Долиной, Лореса, Ткачева, Кутузова и некоторых других авторов).
Один из участников слета собрался идти к сцене записывать
концерт. Но поскольку по доброй КСПшной традиции принял "на
дорожку" несколько больше, чем следовало, то до цели немного
не дошел: запутался в ограждении и проводах и рухнул прямо в
какую-то неприметную палатку, стоящую в кустах у самой сцены.
Подняв глаза, он обнаружил, что палатка набита аппаратурой, и,
боясь что-нибудь нарушить, спросил:
- М-мужики, г-где здесь в-выход?
Один из обитателей палатки глянул на него, на его магнитофон, после чего взял соединительный шнур от его магнитофона
и молча куда-то воткнул...
Никогда в те годы мне не приходилось слышать столь чистой
записи лесного концерта!
- 1977 год, XX-й московский слет (с которого началась известность Долиной, Лореса, Ткачева, Кутузова и некоторых других авторов).
Один из участников слета собрался идти к сцене записывать
концерт. Но поскольку по доброй КСПшной традиции принял "на
дорожку" несколько больше, чем следовало, то до цели немного
не дошел: запутался в ограждении и проводах и рухнул прямо в
какую-то неприметную палатку, стоящую в кустах у самой сцены.
Подняв глаза, он обнаружил, что палатка набита аппаратурой, и,
боясь что-нибудь нарушить, спросил:
- М-мужики, г-где здесь в-выход?
Один из обитателей палатки глянул на него, на его магнитофон, после чего взял соединительный шнур от его магнитофона
и молча куда-то воткнул...
Никогда в те годы мне не приходилось слышать столь чистой
записи лесного концерта!
Рассказывают, как в жюри одного из Грушинских фестивалей
мнения некоторых его членов несколько разошлись. Одну позицию
Занял Юрий Визбор и совершенно другую - Сергей Никитин и Вадим
Егоров. К Никитину вдобавок присоединилась его жена Татьяна,
которая также была членом жюри. Мало того, на подмогу Егорову
пришла его жена, которая в списке судей вроде бы не состояла.
Последнее обстоятельство окончательно вывело из себя Виз-
бора, который заявил со всей решительностью:
- Слушайте, мужики, или вы уберете своих жен, или я в
следующий раз позову всех своих!
мнения некоторых его членов несколько разошлись. Одну позицию
Занял Юрий Визбор и совершенно другую - Сергей Никитин и Вадим
Егоров. К Никитину вдобавок присоединилась его жена Татьяна,
которая также была членом жюри. Мало того, на подмогу Егорову
пришла его жена, которая в списке судей вроде бы не состояла.
Последнее обстоятельство окончательно вывело из себя Виз-
бора, который заявил со всей решительностью:
- Слушайте, мужики, или вы уберете своих жен, или я в
следующий раз позову всех своих!
Примечание искусствоведа: удалось установить первоавтора,
по крайней мере, одной записки - по поводу песни "Сжимая топор
в волосатой руке". Им оказался студент-математик из МГУ, член
московского куста "Новослободский" Андрей Пхайко. Было это году в 1977-м на концерте Владимира Туриянского, который впоследствии и написал саму песню.
по крайней мере, одной записки - по поводу песни "Сжимая топор
в волосатой руке". Им оказался студент-математик из МГУ, член
московского куста "Новослободский" Андрей Пхайко. Было это году в 1977-м на концерте Владимира Туриянского, который впоследствии и написал саму песню.
В 1984 году Вадим Егоров сотворил песню "Баллада о певчей
стае", увенчанную строками, вобравшими в себя все содержание:
"...летит наш певчий клин, которому названья нету,
и впереди вожак, которого зовут Булатом."
Это тот самый вожак, перу которого принадлежат слова:
"Дураки обожают собираться в стаю,
Впереди главный - во всей красе."
Фильм с этой песенкой появился годом раньше.
стае", увенчанную строками, вобравшими в себя все содержание:
"...летит наш певчий клин, которому названья нету,
и впереди вожак, которого зовут Булатом."
Это тот самый вожак, перу которого принадлежат слова:
"Дураки обожают собираться в стаю,
Впереди главный - во всей красе."
Фильм с этой песенкой появился годом раньше.